EURussiaCentreEU-Russia Centre

Зима в этом году в Петербурге выдалась снежная и неровная. Помимо понятных проблем с уборкой снега с дорог и крыш, для домов старого центра Петербурга, с их вычурной архитектурой и отвратительной теплоизоляцией, это означает еще одну массовую беду: сосульки. Вернее, как выразилась недавно губернатор, целые «сосули». Гирлянды тяжелых ледяных наростов с острыми концами, длиной в метр и больше, способные при падении не то, что убить человека – крышу автомобиля пробить насквозь. Разбитые и снесенные вывески на домах, обломки льда на тротуаре, наглядно демонстрируют любому прохожему, что опасность получить куском льда по голове более, чем реальна.
Проблемы с уборкой снега в сильный снегопад случаются в любом мало-мальски северном городе. Но в Петербурге природные неприятности усугубляются местным стилем решения проблем.
Довольно оживленная в нормальное время улица в квартале от Невского проспекта. Тротуары отгорожены от проезжей части высокими – часто выше человеческого роста – сугробами. И те, кто отвечает за расчистку проезжей части, и те, кто чистит тротуар – то есть прокладывает на нем в снегу и льду узенькую скользкую тропинку вдоль стен – дружно сгребают снег к обочинам, попутно заваливая припаркованные машины, которые становятся частью этих непреодолимых укреплений. Вывозить снег никто и не думает, так что даже в оттепель сугробы не успевают растаять, а только обледенеть.

Для того, чтобы ступить на пешеходный переход, нужно преодолеть снежное болото сантиметров в пятнадцать глубиной: ни дорожные службы, ни те, кто чистит тротуар, за эти два шага нейтральной территории не отвечают.
Новые машины паркуются уже у линии сугробов, превращая трехполосную проезжую часть в однополосную. Автомобили еле ползут: во-первых,  дорога, несмотря на усилия снегоуборщиков, засыпана снегом; во-вторых, из-за сугробов и припаркованных машин, пространства не хватает, чтобы нормально разъехаться со встречными. Плохоуправляемые на снегу, машины идут впритык друг к другу и к припаркованным машинам.
Обе стороны тротуара перекрыты полосатыми ленточками, с обеих сторон висят объявления: «проход запрещен, возможно падение льда с крыши». Чиновники, или домовладельцы, ответственные за безопасность проходящих, подстраховались: сбивать вовремя лед, не допуская образования опасных наростов, трудно и дорого, но, огородив опасный участок, ты снимаешь с себя ответственность за возможные инциденты. Таким образом, у пешехода есть прекрасный выбор: идти по опасному участку на свой страх и риск, невзирая на предупреждения, или нарушать правила дорожного движения, и пробираться вдоль перегороженной сугробами обочины, впритирку к маневрирующим автомобилям. Смертельные случаи уже зафиксированы в городе среди обеих категорий пешеходов: где-то ребенка убило сосулькой, где-то старушку размазало между сугробом и бортом вильнувшего автомобиля. В любом случае, виноваты сами прохожие: о сосульках их предупреждали, а правил дорожного движения никто не отменял.
Особенно трогательно то, что на той стороне, где, видимо, символическое ограждение появилось позже, предупреждающие ленточки зачастую заботливо повязаны на высоте лишь чуть ниже человеческого роста: тот, кто таким образом защищал себя от исков и претензий, прекрасно понимал, что люди подныривать под эти ленточки будут, идти-то надо, а соседние улицы находятся ничуть не в лучшем состоянии, и подобные символические ограждения там тоже встречаются на каждом шагу.
Действительное избавление крыши дома от «сосулей» требует четырех человек: двое сбивают лед с крыши, а еще двое следят, чтобы прохожие действительно не шли в этот момент под стеной: предупреждающим знакам в описанной ситуации цена известна. Расчистка проезжей части требует двух милицейских машин, одного эвакуатора и пары снегоуборочных. Улица – предпочтительно ночью – перекрывается целиком; эвакуатор сдвигает незаконно припаркованные машины (которым некуда деться – официальная полоса парковки занята сугробами, которых не уберут до весны), давая возможность снегоуборщикам сделать свою работу. «Расчистка» тротуаров производится при помощи ломов, лопат и, в лучшем случае, ручных тачек, силами дворников и сотрудников прилежащих магазинов или кафе.
Вышеописанное довольно точно иллюстрирует особый российский стиль обращения с законом. Неправдой было бы сказать, что закон вообще не действует в России, или что население страны, и особенно государственные служащие, относится к нему с презрением. Напротив,  правоприменение в России страдает судорожным буквализмом, соединенным с практически полным отсутствием контакта с реальностью. Сама идея «духа закона» практически не существует ни для законодателя, ни для того, что пытается закону следовать, ни для суда. Формально «перекрыв» проход по опасному месту, вы действительно выводите себя из под ответственности за возможные жертвы: суд не станет задаваться вопросами о том, был ли рядом другой, более безопасный, проход, имели ли прохожие физическую возможность проникнуть за ограждение, имели ли вы основания полагать, что пара пестрых ленточек действительно остановит поток пешеходов, лежала ли на вас обязанность обеспечить проход, и так далее. Предупреждение было – и теперь вы «в домике», как говорят дети, которым расхотелось участвовать в общей игре. «В домике» – значит, никакие другие правила игры на вас уже не распространяются, волшебное слово сказано. Точно так же, можно уволить нерадивого работника, не обеспечившего расчистку тротуара, или чиновника, по чьей вине по улице невозможно проехать – но нейтральная «пограничная» полоса может быть в ходе этой уборки засыпана сугробами вместе с частными машинами, и тут уж никто не виноват: каждый ведь выполнял свои собственные задачи, а до общих результатов этой деятельности никому дела нет.
В результате, любой мессадж от ответственных лиц, естественно, воспринимается всеми остальными не как попытка действительно обеспечить жизнедеятельность вокруг себя, а как формальная попытка прикрыться от возможных претензий на будущее. «Осторожно, сосульки» – означает не то, что вам безопаснее будет перейти на другую сторону дороги, или держаться подальше от стен, а только то, что кто-то, кто должен был эти сосульки вовремя сбить, переживает за свою должность или свободу. Реальный смысл послания: «делай что хочешь, а я ни при чем». Пешеход, поверивший предостерегающим знакам, уходит на проезжую часть, а уж там за его безопасность вообще никто не отвечает: в любом случае, это ведь он нарушитель.
Практически каждое правило, призванное обеспечить права и возможности граждан – даже такие примитивные, как право прохода по улице, и возможность безопасно дойти до места назначения – мгновенно обрастает такими практиками сдвигания ответственности. Всегда легче повесить ленточку, чем сбить сосульки с крыш; всегда легче сдвинуть снег на «ничью» обочину, чем обеспечить его вывоз, чтобы действительно освободить проезд, или хотя бы не трогать его вообще, дав утрамбоваться или растаять. Эти практики небезобидны: они не только дают государственным служащим возможность не выполнять свои реальные функции, но и дополнительно осложняют ситуацию. В конце концов, если бы пестрые ленточки не преграждали дорогу везде, где только можно, была бы возможность пометить знаками действительно наиболее опасные места, и тем уменьшить жертвы. В текущей же ситуации, даже вполне хорошие и разумные правила – ну, кто бы мог иметь что-нибудь против правил дорожного движения, запрещающих выход на проезжую часть? – становятся источником дополнительной опасности.